Перечитывая М. Павича…

«Сон, который не истолкован, подобен непрочитанному письму»

Лейтмотивы произведений М. Павича  - жизнь и смерть, реальность, сновидения, время- экзистенциальные, вечные темы.

В «Хазарском словаре» раскрывается  многовариантность жизни, семантика возможных миров, и каждая из трёх версий, представленных в Книге (красная, зелёная и жёлтая)  играет своими гранями.  И даже Истина (Зелёная книга)  - у Павича  неодназначна и неуловима: «…в истине можно найти только то, что сам в неё вложишь. Но это не так уж мало – в истине есть место для всего».

При чтении Павича возникает вопрос: что более реально – сон или явь.

«И любой сон каждого человека воплощается как чья-то чужая явь. Если отправиться отсюда до Босфора, от улицы к улице, можно дату за датой набрать целый год со всеми его временами, потому что у каждого своя осень и своя весна и все времена человеческой жизни, потому что в любой день никто не стар и никто не молод и всю жизнь можно представить себе как пламя свечи, так что между рождением и смертью даже ни одного вздоха не остается, чтобы ее загасить».

У Павича сны, возможно, ещё большая реальность, нежели бодрствование. Время он воспринимает как категорию нелинейную.  Эта темпоральная нелинейность раскрывается в свободных перемещениях во времени многих героев  Павича.  Пожалуй, наиболее ярко этим навыком владеет принцесса Атех и ловцы снов, которым она покровительствует. Сны – пространство, в которых человек не только принимает своё прошлое, «перерабатывает» жизненный опыт,  но и «конструирует» своё будущее. 

В «Семи смертных грехах»  Павич удивительно тонко описывает специфику восприятия психологического времени личностью невротического склада: «Будущее у нас похоже на какую-то бескрайнюю бессонницу, а человек на улитку, его слизистое прошлое тянется за ним, как прозрачный след, а будущее ему приходится  взаливать себе на плечи, как домик, в который он, скрючившись, забирается каждый вечер, чтобы переночевать…».   

Тема нелинейности времени звучит ещё в одном произведении Павича – «Последняя любовь в Константинополе». Каждая глава этого романа именуется «ключ» и, одновременно, носит название одного из 22 арканов (тайн) ТАРО.  Каждая такая глава, как ключ, открывает новую страницу жизни Героя, показывает вехи его движения по пути индивидуации. Первая половина жизни – подвиги, свершения, завоевания –  символизирует экстравертный вектор,  в то время как вторая половина пути – это движение Героя к собственной глубине, встреча с Анимой, постижение собственной души - аспекты интроверсии.

Диалог с  Анимой невозможен без внутреннего созерцания,  - способности, проявляющейся у Отшельника.  Общение с Отшельником вызывает у Героя – Софрония Опуича – удивительные состояния. Он чувствует рев подземных рек и музыку «земной утробы» и понимает, что это «лишь отблеск мерцания звёзд, лишь разговор подземного золота с золотом во Вселенной и с животными, растениями и предками в человеке». Так Павич описывает нуминозные переживания своего Героя, его контакт с коллективным бессознательным.

На вопрос об истинности Пути, который Герой задаёт Отшельнику (Какая дорога правильная, отче? Как распознать её среди других дорог?) он получает ответ: «Если движешься в том направлении, в котором твой страх растёт, ты на правильном пути». Эту же мысль  Павич дарит Никону Севасту (Красная книга «Хазарского словаря»), который напутствовал: «Один из верных путей в истинное будущее (ведь есть и ложное будущее) – это идти в том направлении, в котором растёт твой страх».

Тема снов – одна из любимых тем Павича. В романе «Последняя любовь в Константинополе» Папесса обладает способностью читать в слезах любого человека  всё, что он видел во сне (способность профессионального аналитика). В «Семи смертных грехах» Павич продолжает тему ловцов снов: «Вы ловцы снов. При жизни вы умели читать чужие сновидения, располагаться и обитать в них, как в собственном доме…). В «Хазарском словаре» в стихотворении, приписываемом принцессе Атех (Жёлтая книга) есть строки о единстве дня и ночи, бодрствования и сновидения, сознания и бессознательного: «Заснув вечером, мы, в сущности превращаемся в актёров и всегда переходим на другую сцену для того, чтобы сыграть свою роль. А днём? Днём, наяву, мы эту роль разыгрываем».

В новелле «Комната, в которой исчезают шаги» Лена с сожалением повествует о том, что не умеет видеть сны. «Каждую ночь кто-то идёт впереди меня и открывает двери моих сновидений, но я не умею в них войти».  Устами Лены Павич рассказывает о значимости сновидений: «Бог заглядывает не в наши мысли, а в наши сновидения. Он сидит там и ждёт, когда мы появимся, и Он будет любить нас».  Приближение к Самости (к Богу, как символу Самости)  связано со способностью чувствовать иррациональное. Словно мосты, сны способны соединять сознательное и бессознательное. 

В финале новеллы «Комната, в которой исчезают шаги», Павич наделяет Лену способностью видеть сны. Её беременность  становится для неё смыслом жизни, она ощущает себя стрелкой компаса, «которая показывает  правильное направление пути».  И на седьмом месяце беременности (само число 7 – архетипично и волшебно) Лена видит во сне колесо со множеством светящихся кабинок (возникает ассоциация с Арканом «Колесо фортуны», образом, олицетворяющим изменения, архетипом трансформации).  Способность Лены видеть сны связана с её пробуждающейся способностью чувствовать своего внутреннего ребёнка, взаимодействовать с архетипическим божественным младенцем. 

Постижение смыслов жизни, по Павичу, возможно лишь при интеграции полярностей, обретении целостного восприятия.  Монах в Красной книге говорит: «Ты и твой брат в одной и той же книге не сможете прочесть одни и те же предложения, так как наши книги существуют лишь в соединении мужского и женского знака...».

Рассказывая историю Феоктиста Никольского, составителя первой версии «Хазарского словаря»,  Павич  описывает его  страхи и переживания, связанные с памятью и воспоминаниями. Он сравнивает память с плавучей ледяной горой. «Мы видим только проплывающую верхушку, а огромная подводная масса минует нас, невидимая и недостижимая. Её неизмеримую тяжесть мы не чувствуем только потому, что она, как в воду, погружена во время».  И если по невнимательности, пишет Павич, мы окажемся на её пути, то можем «напороться на прошлое» и «стать жертвой кораблекрушения».  Эта фраза воспринимается,  буквально, как напутствие аналитику и психотерапевту, напоминание о бережном и экологичном обращении с историей пациента, например,  при работе с травмой.

Произведения Павича  насыщены архетипами, символами, метафорами. Его романы воспринимаются как объёмные притчи, в которых при каждом последующем прочтении открываются новые истины и смыслы. Возникает ощущение присутствия и сопричастия, словно оказываешься в самой гуще описываемых им событий.  И не только «Хазарский словарь», но и другие произведения Павича представляются как архетипическая энциклопедия.  Кроме этого,  романы Павича  необычайно психологичны,  персонажи рельефны и узнаваемы  (интересно было бы сопоставить юнгианскую типологию личности  и героев Павича). При чтении и перечитывании строк Павича  (Павич - один из самых моих любимых современных авторов),  находится множество прямых и косвенных подсказок, незаменимых в психотерапевтической практике.

М. Павич. Хазарский словарь

М. Павич. Последняя любовь в Константинополе

М. Павич.  Семь смертных грехов